ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

Случай острой интоксикации неуточненным психоактивным веществом

С.В. Корнилова, А.С. Простова

   Р.Д. Илюк и соавт. (2012) изучали проявления агрессии и гнева, а также их взаимосвязи в группах зависимых от раз­личных ПАВ. У пациентов с зависимостью от стимуляторов выраженность “косвенной” и “вербальной” агрессии оказалась большей, чем в группе с алкогольной зависимостью. Больные демонстрировали более высокий уровень раздражительности, эксплозивности, психической гиперестезии, дисфории, эмоцио­нальной лабильности, которые могут обострять проявления агрессии. В других исследованиях было показано, что при длительной интоксикации стимуляторами часто отмечается смена настроения, поведение может быстро меняться с друже­ственного на враждебное, снижается уровень самоконтроля, усиливается психомоторная активность с формированием пси­хотических расстройств (Pihl R.O., Peterson J., 1995; Zweben J.E. et al., 2004). Выраженность гневных реакций у потребителей стимуляторов усиливает социальную дезадаптацию (Hitn et al.. 2010).

   Как отмечает В.Д. Менделе в ич (2014), новым вызовом для психиатрии в последние годы стало появление так называемых “новых” наркотиков, судя по всему, обладающих повышенным психотическим потенциалом. Представленные статистические данные в ежегодном отчете Европейского центра мониторинга наркотиков и наркомании (EMCDDA) свидетельствуют о сохра­няющейся тенденции к увеличению употребления различных наркотических веществ (как “старых”, так и “новых”) лицами молодого и зрелого возраста.

Одними из “новых” наркотиков являются так называемые “соли”.

А. Л. Гонин и соавт. (2015) отмечают, что лицам, упо­требляющим галлюциногены, достаточно либо иллюзорных расстройств, предшествующих развитию делирию, либо ярких образных представлений, которые возникают перед развитием онейроидных состояний. В результате нарастания тяжести опьянения возникают делирии: у опьяневшего развиваются галлюцинаторные расстройства, которые обычно носят харак­тер ярких сценоподобных видений; он наблюдает за этими событиями как бы со стороны. Обманы восприятия кажутся необычными, красивыми и привлекательными. Яркие пред­ставления предшествуют развитию онейроидного состояния. Они появляются непроизвольно, не сопровождаются ощуще­нием чуждости, навязанности извне. Их содержанием могут быть позитивно окрашенные воспоминания о тех или иных событиях из жизни пациентов, а также никогда не виденные сцены, связанные с пребыванием в экзотических странах, космическими мотивами, грандиозными катастрофами и пр.

При утяжелении состояния может развиваться онейроид, при котором яркие представления трансформируются в сновидные, грезоподобные феномены. Все это происходит с помрачением сознания, отсутствием контакта с пациентом, невозможностью его “пробуждения”.

Больные, совершившие противоправные действия во время психоза с помрачением сознания наркологического генеза, составляют значительную часть лиц, поступающих на судебно­психиатрическую экспертизу. Такие подэкспертные призна­ются невменяемыми (Игонин А.Л. и соавт., 2015).

В качестве иллюстрации приведем следующий клинический случай.

Больной В., 1992 г.р., обвиняемый по ч.1 ст. 105 УК РФ. Его родители злоупотребляли алкогольными напитками, отец совершил суицид. Подэкспертный родился от 5-й беременности, протекавшей на фоне нефропатии и анемии. До года наблюдался неврологом с диагнозом ‘Последствия натальной травмы шейного отдела позвоночника в виде левосторонней кривошеи, миотонический синдром”. Раннее развитие проходило с незначительным отставанием в развитии речи. С детства испытывает страх высоты, замкнутых пространств. Обучение в школе начал своевременно, в основном успевал на “хорошо” и “удовлетворительно”, закончил 9 классов, поступил в машиностроительный техникум, откуда через полгода перевелся в строительный техникум и получил специальность каменщика. Затем он поступил на бесплатное отделение МАИ. Срочную службу не проходил, так как был “слишком худым”. С 13 лет курит, алкоголь употреблял умеренно. В 14 лет впервые попробовал курить марихуану, с 2013 г. — регулярно, а также курительные смеси 2-3 раза в месяц, несколько раз интрапазально — стимуляторы. С 17.10.2013 г. состоит под профилактическим наблюдением в НД с диагнозом “Пагубное, с вредными последствиями употребление каннабиноидов”, врача-нарколога не посещал. 16.12.2013 г. был осужден по ст.228 УК РФ условное испытательным сроком, который дважды продлевался на 1 месяц. С 19.01.2015 г. работал в ООО “Балтика”, где зарекомендовал себя добросовестным, трудолюбивым, квалифицированным, креативным. По месту жительства характеризовался отрицательно, был замечен в употреблении алкоголя и привлечении к административной ответственности за нарушение общественного порядка. Сестра подэкспертного показала, что по характеру он мягкий, добрый, отзывчивый, всегда помогал соседям, общительный, открытый. Как следует из материалов уголовного дела, В. обвиняется в том, что он в период с 01 часа до 07 часов 31.07.2015 г., используя в качестве орудия неустановленный следствием предмет, накинул его на шею Б. и начал душить, от чего последний скончался, труп был обнаружен возле дома. Свидетель М. показал, что около 01 часа 31.07.2015 г. Б. предложил употребить порошок, который вызовет галлюцинации, высыпал порошок на стол, затем стали вдыхать в нос порошок, каждый свою “дорожку”. Первым порошок употребил Б., последним был подэкспертный. В это время Б. стал ходить по комнате и кричать: “А-а-а-а-а, а-а-а-а-а!”. В. просто ходил по залу и ничего не говорил. Показал, что стал чувствовать, что галлюцинации становятся сильнее. Так продолжалось около 10 минут, после чего В. сказал, что ему нужно выйти на улицу, и пошел из зала в коридор. Показал, что но В. и Б. было видно, что у них также сильные галлюцинации. В. вышел из зала, а он (М.) пошел за ним, чтобы тот не вышел из квартиры. Показал, что в коридоре догнал В. и повалил на пол. В. пытался вырваться, кричал: “Опять вы. вы. … прием”, так повторялось несколько раз. Позже В. рассказал ему, что увидел в нем сотрудника Госнаркоконтроля, считал, что его задерживают за хранение наркотиков. В это время в комнате, где находился Б., падали какие-то вещи. При этом Б. продолжал кричать: “А-а-а-а. а-а- а-а! . Показал, что В., пытаясь высвободиться, укусил его за внутреннюю сторону предплечья и за большой палец руки. Затем В. пополз в комнату, где находился Б. В этот момент Б. замолк. Показал (М.), что спустя некоторое время сполз на пол к дверному проему в зал и увидел, что Б. лежит на полу на спине. Б. оказался без одежды, на нем оставались лишь трусы, ноги Б. сильно тряслись. В. (подэкспертный) также находился в комнате с той стороны, где располагалась голова Б., однако его действий не видел. Затем Б. притих, подэкспертный вышел из зала со стороны, где располагалась голова Б. Показал, что В. подошел к нему и сказал, что ему плохо, что он умирает, после чего усадил В. в ванную и включил душ, чтобы тот “очухался”. После этого у него снова начались “сильные галлюцинации”. Очнулся в той же позе, когда на улице уже было светло. Показал, что В. также был в той же позе в ванной, но вода уже была выключена. Подошел к В. и стал его приводить в чувство, но у того еще были небольшие галлюцинации. Поднял его из ванной и снял с него мокрую одежду, провел в спальню, где тот на протяжении полутора часов ходил по комнате, постоянно повторяя слова: “Я Хэнкок, я в Лас-Вегасе”. На протяжении всего этого времени пытался уложить его на диван, но тот снова вставал, повторяя те же слова. Спустя некоторое время В. успокоился и начал понимать, что происходит вокруг. Вместе с ним они вышли в коридор и заглянули в зал, где увидели, что на полу в том же положении, что и вечером, лежит Б. Руки Б. находились на груди, были согнуты в локтях, кулаки зажаты. Ноги его были выпрямлены, на нем были надеты только трусы. Вокруг туловища и шеи Б. был обмотан кабель от Интернета и толстый телевизионный кабель. Который был час — не помнит. В комнате был полный беспорядок, тумба с телевизором была перевернута. Указанные выше провода были выдернуты “и.з кабелеканала”. Показал, что проверили пульс Б., но его не было, тело было холодное, они поняли, что он умер. Вернулись в спальню. У В. (подэкспертного) снова начались галлюцинации и он стал выкрикивать: “Лас-Вегас или стопятая, Лас-Вегас или стопятая, я Хэнкок, я в Лас-Вегасе”, так он повторял на протяжении 10 минут. Показал, что затем В. вновь пришел в себя и стал говорить: “Все, приплыли, …. обоих по сто пятойДалее он сел на диван, схватился за голову и стал говорить: “Как так, такой слабенький оказался, нас загребут, пойдем по стопятой, пятнаху получим. Ты пойдешь как соучастник, потому что у тебя дома”. Хотел вызвать “скорую помощь”, но В. сказал, что не надо никого вызывать. Показал, что стал анализировать все случившее и понял, что В. убил Б. Далее решили, что нужно ночью вынести труп на улицу и положить его возле соседнего дома. Затем заснули на диване, а проснувшись, навели порядок в зале. Затем завернули тело Б. в ковер. К 22 часам приехали к В., так как. тот был условно осужденным и должен был быть дома. Затем на такси вернулись обратно, одели труп Б. и вынесли его на улицу, где оставили на тропинке возле соседнего дома. Затем вернулись домой, навели дома порядок: мусор, сумку Б. и провода, в которые тот был замотан, выкинули в мусорку возле дома. После этого разъехались, не созванивались, не виделись. Показал, что опасается В., т.к. он неоднократно ранее судим и употребляет наркотические средства”. После задержания В. 03.08.2015 г. ему было проведено медицинское освидетельствования, выявлено, что в биологических средах каннабиноиды, синтетические каннабиноиды, 2-PVP. кокаин отсутствовали. Заключение: “Трезв, признаков потребления наркотических средств не выявлено”. В., будучи допрошенным в качестве подозреваемого, показал, что в тот день вместе с Б. по предложению М. втроем на балконе покурили гашиш. Затем М. предложил употребить порошок, приобретенный в Интернете. М. сделал 8 “дорожек” с порошком, которые они употребили путем вдыхания в нос. После употребления порошка .VI. включил музыку и лег па диван. Показал, что через несколько минут почувствовал действие порошка. Он и Б. стали ходить по комнате, причем последний издавал звуки: “А-а-а-а”, а-а-а-а”. Затем “стало очень плохо и начались галлюцинации, еще сильно захотелось пить, из-за чего решил пойти в ванную, но смог выйти только в коридор, ведущий туда. В коридоре кричал, просил вызвать скорую помощь, просил воды, после чего из-за галлюцинаций потерял сознание”. Б. и А1. оставались в зало, что там происходило — не знает, лишь слышал крики Б.: “А-а-а”. Очнулся только под утро 31.07.2015 г., когда уже было светло, лежа в ванной, абсолютно мокрый и голый. Также я увидел перед собой М., который брызгал ему в лицо водой. При этом М. сообщил, что Б. умер. Ответил ему, что этого не может быть, после чего проследовали в зал. Там увидел, что Б. лежит на полу. На самом Б. каких-либо проводов не было, провода лежали справа от него вразброс (интернет-кабель и телевизионный кабель). Б. лежал в одних трусах, вещи лежали сбоку от пего. Спросил у М. о том, как Б. умер, на что тот рассказал ему, что Б. упал на пол и стал там ‘дрыгаться”. Также он рассказал, что держал его (подэкспертного) в коридоре. Захотел вызвать “скорую”, но М. сказал, что может приехать полиция. После этого они пошли в спальную, где стали думать о том. что им делать, и “как-то” уснули. Проснулись около 16—18 часов, ближе к вечеру. М. предложил замотать тело Б. в ковер, попытались его одеть. Затем вдвоем съездили к нему домой к 22 часам, 01.08.2015 г. на такси вернулись в квартиру М.. после чего решили вынести тело Б. к соседнему дому. Около 02 часов — 03 часов 01.08.2015 г. размотали ковер, одели до конца Б. в его одежду и вынесли его на улицу к соседнему дому. Затем навели дома у .VI. порядок, подняли упавшие предметы, помыли полы. После этого выкинули провода и стекла от тумбы, которая разбилась, после чего на такси, которое вызвал М., разъехались. 06.08.2015 г. В. был взят под стражу. 07.08.2015 г. подэкспертный пожаловался наркологу на прерывистый ночной сон, кошмарные сновидения, сниженный фон настроения. При осмотре был эмоционально монотонен, всесторонне ориентирован, в ответах обстоятелен. Поставлен диагноз: “Пагубное, с вредными последствиями употребление нескольких ПАВ”. “Расстройство адаптации”, был взят на профилактическое наблюдение. Назначался фена.зенам – но 1 табл, на ночь. 11ри осмотре психиатром 08.08.2015 г. было дано заключение: “Эмоционально неустойчивое расстройство личности, компенсация”. В последующем наблюдался наркологом, поставлен прежний диагноз. Будучи допрошенным в качестве обвиняемого 10.08.2015 г., В. подтверждал ранее данные им показания. В связи с сомнением в психической полноценности подэкспертному 16.09.2015 г. была проведена АСПЭ, во время которой он был спокоен, упорядочен, всесторонне ориентирован, старался произвести хорошее впечатление. Речь по типу монолога. Личность была оценена как незрелая, суждения неглубокие. Общий фон настроения беспечный. Эмоционально был адекватен. По делу сообщал такие же сведения, какие давал в ходе следствия. Свою причастность к смерти потерпевшего категорически отрицал. При психологическом обследовании выявлялись невысокий интеллект, неустойчивые черты личности со склонностью к дезадаптации. При проведении 25.12.2015 г. стационарной судебно-психиатрической экспертизы подэкспертный был всесторонне ориентирован. Беседовал охотно, держался свободно, раскованно. На вопросы отвечал многословно. Себя характеризовал общительным, добрым, отзывчивым, готовым “отдать последнее’’. Зависимость от наркотиков отрицал. Цель экспертизы понимал. По делу подробно и обстоятельно рассказывал, что в ночь с 30 на 31 августа 2015 г. курили гашиш, нюхали белый порошок — “кислоту”. Показал, что через 3—5 минут почувствовал “удар в голову, резко все менялось, плыли стены, музыка искажалась, казалось, что лают собаки, появилась очень сильная жажда, стал задыхаться”. В это время М. лежал на диване, а Б. ходил по комнате и махал руками. М. сказал: “Сядь, все будет нормально”, “просил пить, просил вызвать “скорую”, думал, что умру”. Пошел в сторону ванной комнаты, чтобы выпить воды, в это время М. сказал “не кричи, соседи “мусоров” вызовут”, схватил его за шею, притянул к себе, и он в ответ укусил М. за руку. После этого помнит, что лежал на полу, считал, что был без сознания, но сколько времени был в этом состоянии, сказать не мог. Считал, что в это время “наверное, видел сон, что находится в Лас-Вегасе, что летает, чувствовал себя суперменом”. Пришел в себя под утро, когда М. тряс его, сказал, что Б. умер. После этого пошел в ванную, залез в одежде под душ. чтобы придти в себя, но “стены плыли, голова была в тумане”. Снял с себя мокрую одежду, накинул полотенце, пошел в зал и увидел, что Б. лежит на полу в одних трусах, везде валяются провода, мебель валяется. “как будто драка была”. Потрогал Б., он был холодный, понял, что тот действительно умер. Предложил М. вызвать “скорую”, но тот отказался, ‘’стали думать, что делать, незаметно уснули и проспали до 19-20 часов”. Закатали труп Б. в ковер. После 12 часов ночи 01.08.2015 г. вернулись к М. на квартиру, одели Б. в его вещи, вытащили труп за соседний дом и положили его на землю. Вернувшись, убрали квартиру, стерли все отпечатки: было уже 7-8 часов утра. Затем разъехались”. Категорически отрицал совершение убийства Б. Эмоционально был лабилен, неуравновешен. Мышление было несколько обстоятельное, со склонностью к аффективной дезорганизации. В суждениях был категоричен, поверхностен. Интеллект не нарушен. Бреда, галлюцинаций не было. За время пребывания в отделении жалоб на здоровье не предъявлял. В поведении был адекватен, общителен, режим отделения не нарушал. Тяготился пребыванием в отделении. При экспериментально-психологическом исследовании были выявлены черты неустойчивого типа при сохранном интеллекте. В качестве обвиняемого 04.02.201G г. в присутствии защитника подэкспертный виновным в убийстве себя не признавал. Показал, что тело погибшего выносили втроем. Ранее об этом не сообщал, так как не хотел вмешивать в это дело третьего человека — друга М. В СИЗО нарушал режим содержания, ему был вынесен выговор.

При настоящем клиническом обследовании в ФГБУ “ФМИЦПН им. В.И. Сербского” Минздрава России выявлено следующее.

Соматическое состояние удовлетворительное.

При электроэнцефалографии определяются диффузные (между нерезкими и умеренными) патологические изменения биоэлектрической активности головного мозга резидуально-органического характера, несколько усиливающиеся при стандартных функциональных нагрузках с акцентом в височной области правого полушария. Консультация невролога: “Грубой неврологической симптоматики нет”.

Психическое состояние.

Подэкспертный в сознании. Фон настроения его неустойчивый, преимущественно приподнятый. Ориентирован всесторонне правильно. Беседует охотно. Благодушен, беспечен, раскован. Мимика несколько огрублена, адекватная. На вопросы отвечает многословно. Анамнестические сведения сообщает сбивчиво. Речь с невысоким словарным запасом, использованием сленговых выражений, косноязычная. Характеризует себя общительным, отзывчивым, добрым. “свое отдам последнее”. Считает себя психически здоровым. Рассказывает, что воспитывался старшей сестрой. С бравадой рассказывает. что с 14 лет начал употреблять слабоалкогольные напитки. наркотические вещества, несколько раз “попробовал травку, гашиш, курительные смеси, амфетамины”. При расспросе о судимости за незаконное хранение наркотиков заявляет, что сотрудники Госнаркоконтроля поймали его с приятелями, имеющими “условную судимость за наркотики”, в состоянии наркотического опьянения и предложили одному из них дать признательные показания. С гордостью сообщает, что он “спас друзей, взяв вину на себя”. При обсуждении инкриминируемого ему деяния оживляется, откидываясь на спинку стула, сложив руки на груди, заявляет, что Б. не убивал: “зачем мне убивать, я его на свою свадьбу гостем звал”, “я ничего не помню”, “у меня галлюцинации были, а потом я уснул”. Подробно рассказывает, что в ночь с 30 на 31 августа 2015 г. он вместе с Б. приехал к М., у которого Б. собирался переночевать. Было около часа ночи, М. предложил покурить гашиш, сделали по одному вдоху из бутылки, затем М. включил через динамики ’’клубную музыку’ и предложил понюхать “вкусную кислоту”, приобретенную в Интернете, все согласились, сделали “дорожки”, вдохнул одну ноздрей через трубочку, сделанную из 100-рублевой купюры. Рассказывает, что спустя короткое время, примерно через 3-5 минут, почувствовал “удар в голову, резко все изменилось, поплыли стены, музыка искажалась, расслаивалась, почувствовал страх, сильно испугался, появилась очень сильная жажда, стал задыхаться”, спрашивал у лежащего на диване М. о том, “что за дрянь тот предложил”. Говорит, что в это время М. лежал на диване, а Б. ходил по комнате и махал руками. М. сказал ему: “Сядь, все будет нормально”. Стал просить у М. попить, просил вызвать “скорую”, казалось, что сейчас умрет. Сам пошел в сторону ванной комнаты, чтобы выпить воды, в это момент “снова накрыл страх”, стал звать на помощь, а М. сказал ему: “не кричи, соседи “мусоров” вызовут”, схватил его за шею, в это время “услышал лай собак”, решил что “наркоконтроль”, снова стало страшно, затем “уснул”, “потерял сознание”. Рассказывает, что проснулся лежа на полу в коридоре, сколько времени был в этом состоянии, сказать не может. Считает, что в это время “наверное, видел сон, что в Лас-Вегасе, что едет на машине, посредине дороги деревья, я летаю, чувствовал себя суперменом”, “по краям дороги яркие вывески”. Говорит, что “пришел в себя под утро от того, что М. тряс его, сказал, что Б. умер, после этого пошел в ванную, залез в одежде под душ, чтобы придти в себя”, но “стены плыли, голова была в тумане”. Говорит, что в ванной снял с себя мокрую одежду, накинул полотенце, пошел в зал и увидел, что Б. лежит на полу в одних трусах, везде валяются провода, мебель, “как будто драка была”, когда потрогал Б., почувствовал, что он холодный, понял, что тот ‘действительно умер”. Сообщает, что предложил М. вызвать “скорую”, но тот отказался, сказав, что вместе со “скорой” приедет полиция, а у них “условные судимости”. Говорит, что после этого она пошли вдвоем с М. в другую комнату, “стали думать, что делать, затем незаметно уснули и проспали до 19-20 часов’’. Проснувшись, они закатали труп Б. в ковер, а затем поехали к нему домой, т.н. ему надо было быть дома к 22 часам как “условно осужденному”, “ранее дважды нарушал режим и срок наказания продлевался”. Говорит, что после 12 часов ночи 01.08.2015 г. они вернулись к М. на квартиру. С раздражением повествует, что М. предлагал “сжечь труп в автомобильных покрышках”, но он возражал, так как это “не по-людски”: “Димка ведь хорошим парнем был”. Говорит, что они звонили своему знакомому с просьбой помочь им вынести труп Б., он тот отказался: тогда они привлекли другого мужчину, который помог им перенести труп к соседнему дому и положить его на землю, чтобы “Димку похоронили по-человечески”. Рассказывает, что по возвращении в квартиру к М. они вдвоем убрались, стерли все отпечатки, было уже 7—8 часов утра, затем он поехал к себе домой, а М. “уехал куда-то”. Категорически отрицает причастность к убийству Б. С раздражением заявляет, что ‘’это М. во всем виноват, он кислоту плохую предложил”, а “ваше правосудие никак разобраться не может и держит меня в тюрьме”. С недовольством говорит, что “из-за плохого следователя он вынужденно регистрировал брак в тюрьме, не видел родившегося ребенка. Уверен, что “дело не дойдет до суда”, будет наказан условно за “сокрытие преступления и перенос трупа из квартиры на улицу”. В период нахождения на экспертизе был бездеятелен, беспечен. С подэкспертными не конфликтовал. Пребыванием на экспертизе тяготился. Психотической симптоматики, пароксизмальных расстройств не было. Эмоциональные реакции неустойчивые. Мышление несколько обстоятельное, со склонностью к аффективной дезорганизации. Суждения инфантильные, категоричные, поверхностные. Интеллект невысокий. Утомляем, истощаем. Память достаточная. Критическое отношение к своему состоянию и сложившейся ситуации грубо нарушено. При экспериментально-психологическом исследовании на первый план выступают индивидуальнопсихологические особенности подэкспертного: признаки эмоциональной и личностной незрелости, беспечность и легковесность в оценках и суждениях, потребность в признании своего авторитета, сочетающиеся с нерешительностью, уступчивостью, подверженностью средовым влияниям и мнению авторитетных лиц. а так же недостаточной способностью к волевой регуляции деятельности и поведения, склонностью к недостаточно обдуманным, ситуативным поступкам под влиянием непосредственно возникающих побуждений без достаточной критической оценки своих действий, но при возможном их последующем обдумывании. При исследовании мыслительной деятельности обнаруживается в целом достаточный уровень интеллектуального развития. При усложнении заданий отмечаются трудности подбора обобщающих терминов и вербализации своих решений, актуализация конкретных и поверхностных оснований. Условный смысл знакомых метафор и пословиц передает верно, более сложные интерпретировать затрудняется. Последовательности событий устанавливает в основном без затруднений, осмысляет ситуации, понимает их подтекст. В целом способен к опосредованию понятий образами, ассоциативные образы конкретны, стандартны, в меру проективны. Вербальные ассоциации в целом соответствуют словам- стимулам достаточного семантического уровня. Темп работы средний, с тенденцией к его замедлению при усложнении заданий, существенных признаков утомляемости и психической истощаемости не обнаруживается. Непосредственное механическое запоминание без существенного снижения. Введение опосредующего звена способствует некоторому ухудшению возможности воспроизведения.

На фоне текущего органического расстройства изменилось течение наркотического опьянения подэкспертного с развитием в последующем деструктивного поведения. Экспертная оценка изменений психического состояния при наркотическом опьянении зависит от того, достигали ли они в момент совершения общественно опасного деяния психотического уровня.

Если достигали, то бред, как указывают А.Л. Игонин и соавт. (2015), должен быть острым и грубо искажать оценку подэкспертными происходящего вокруг. Галлюцинации в этих случаях имеют обильный характер и заметно влияют на поведение больных. Безусловным доказательством психотического уровня состояния является наличие синдрома Кандинского, особенно его чувственных компонентов. Общими характерными особенностями состояний, достигающих психотическое уровня, являются острый аффект страха или гнева, психомоторное возбуждение, не критичность к своему состоянию, связь совершенного деяния с болезненными переживаниями и другие признаки. Если эти признаки (во всяком случае, большая их часть) имели место в момент совершения деяния, то, как правило, выносится заключение о том, что подэкспертный не мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) либо руководить ими вследствие временного психического расстройства.

В приведенном случае после употребления неизвестного вещества психическое состояние В. в период инкриминируемого ему деяния изменилось, что выражалось в болезненном искажении восприятия окружающей обстановки, нарушении ориентировки в реальной ситуации, транзиторном помрачении сознания с эмоциональным напряжением, выраженном аффекте страха, обильных полиморфных нарушений восприятия (зрительными и слуховыми галлюцинациями, явлениями дереализации), резком психомоторном возбуждении, немотивированной гетероагрессии и нарушении сознательного контроля своего поведения, с последующей заторможенностью, выраженной астенией, частичной амнезией периода помрачения сознания, переживанием чуждости содеянного, нарушением критических и прогностических способностей. У подэкспертного развилось временное психическое расстройство в форме острой интоксикации с расстройством восприятия вследствие употребления неуточненного психоактивного вещества (F 19.04, по МКБ-10). Наличие у подэкспертного в момент деликта психотического состояния однозначно предопределяло экскульпацию. В.П. Котов и М.М. Мальцева (2008) подчеркивают, что при решении вопросов, связанных с назначением мер медицинского характера, большое значение имеет оценка потенциальной общественной опасности больного. При этом должны учитываться не только психопатологические механизмы опасного поведения, но и преморбидные личностные особенности, показатели социальной адаптации и социального функционирования, прогноз течения заболевания. В приведенном клиническом наблюдении по своему психическому состоянию в настоящее время (эмоционально-волевые нарушения, инфантилизм, склонность к злоупотреблению психоактивными веществами, нарушения критических способностей к периоду’ перенесенного психотического состояния) в связи с возможностью причинения им иного существенного вреда и с опасностью для себя и других лиц В. нуждается в направлении на принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях специализированного типа. Имеющееся у В. органическое расстройство личности не лишает его процессуальной дееспособности, за исключением периода психотического состояния, во время которого им было совершено инкриминируемое ему деяние; имеющееся психическое расстройство относится к категории психических недостатков, которые препятствуют самостоятельному осуществлению права на защиту (ст.51. УПК РФ).