Некоторые актуальные правовые вопросы судебно-психиатрической экспертизы

(по материалам экспертиз)

С.Н. Шишков

1. Недопустимость участия в производстве судебно-психиатрической экспертизы, лечащего врача подэкспертного и неправомерность самостоятельного представления этим врачом медицинских документов экспертам.

М. обратилась в суд с иском о признании недействительным договора дарения на основании ст. 177 ГК РФ, поскольку, по ее утверждению, в момент совершения данного договора она находилась в болезненном состоянии и не могла понимать значения своих действий и руководить ими. Истица ходатайствовала перед судом о назначении судебно-психиатрической экспертизы и привлечении к участию в ее производстве своего лечащего врача-психиатра, работающего в психоневрологическом диспансере.

Суд ходатайство истицы М. удовлетворил: назначил амбулаторную судебно-психиатрическую экспертизу и предписал включить в состав экспертной комиссии лечащего врача подэкспертной – психиатра Д. Кроме того, суд дал поручение психиатру Д. принести на заседание комиссии хранящуюся в ПИД амбулаторную карту М. в качестве материалов для экспертного исследования. Экспертиза была поручена ФГБУ “ФМИЦПН им. В.II. Сербского” Минздрава России.

Получив определение суда, руководитель Центра им. В.II. Сербского поручил проведение экспертного исследования своим сотрудникам. Одновременно он письменно известил суд о том, что определение в части, касающейся участия в производстве экспертизы врача-психиатра Д., и в части, относящейся к предоставлению ею экспертам медицинской карты, исполнено быть не может. В обоснование этой позиции были приведены следующие доводы.

Согласно ст. 14 Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3 “О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ” \ руководитель государственного судебно-экспертного учреждения (СЭУ) вправе поручить ее производство конкретному эксперту или комиссии экспертов из числа сотрудников данного учреждения.

Проведение экспертизы “с участием” врачей, не являющихся сотрудниками данного СЭУ, законом не предусмотрено, за одним исключением, о котором говорится в ст. 15 упомянутого Федерального закона. Эта статья предоставляет руководителю экспертного учреждения право:

“ходатайствовать перед органом или лицом, назначившими судебную экспертизу, о включении в состав комиссии экспертов лиц, не работающих в данном учреждении, если, их специальные знания необходимы для дачи заключения”.

На практике указанное право реализуется в случаях проведения комплексных экспертиз, когда эксперта какой-то специальности, необходимой для производства комплексной экспертизы, в штате самого экспертного учреждения нет. Однако, поскольку Центр им. В.II. Сербского располагает достаточным числом штатных экспертов-психиатров, то при проведении экспертизы в отношении М. необходимость вводить в состав комиссии дополнительного “стороннего” эксперта-психиатра отсутствовала. Обязать руководителя СЭУ включить “стороннего’’ эксперта в состав комиссии суд не мог, ибо закон не наделяет его такими полномочиями. Еще одним, препятствием к участию в производстве экспертизы психиатра Д. явилось отсутствие у нее судебно-экспертной специальности , которая, в соответствии со ст. 13 Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3, необходима экспертам, проводящим экспертизу в государственном СЭУ.

Кроме того, психиатр Д. не могла участвовать в производстве судебной экспертизы своей пациентки и подлежала отводу в силу прямого законодательного запрета:

“В производстве судебной экспертизы в отношении живого лица не может участвовать врач, который до ее назначения оказывал указанному лицу медицинскую помощь. Указанное ограничение действует также при производстве судебно- медицинекой или судебно-психиатрической экспертизы, осуществляемой без непосредственного обследования лица” (ст. 18 Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3).

Следовательно, психиатр Д., будучи лечащим врачом подэкспертной, не могла участвовать в проведении в отношении нее амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы. Д. не могла также принести с собой на заседание экспертной комиссии медицинскую карту своей пациентки, ибо в соответствии с законом все объекты и материалы, подлежащие экспертному исследованию, должны направляться экспертам самим органом, назначившим экспертизу:

“Орган или лицо, назначившие судебную экспертизу, представляют объекты исследований, и материалы дела, необходимые для проведения исследований и дачи заключения эксперта” (ст. 19 Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3).

Амбулаторную карту из ПНД должен был передать в распоряжение экспертов суд. Руководитель Центра им. В.П. Сербского информировал об этом судью, назначившего амбулаторную экспертизу истицы М., и ходатайствовал перед ним о предоставлении в Центр им. В.П. Сербского амбулаторной карты подэкснертной.

Это ходатайство, а также отказ руководителя Центра им. В.П. Сербского исполнить судебное определение в части, касающейся включения лечащего врача подэкспертной М. в состав экспертной комиссии, были обоснованными и полностью соответствовали законодательству о судебной экспертизе и государственной судебно-экспертной деятельности.

2. Проблема обращений к руководству судебно-психиатрических экспертных учреждений с просьбой удостоверить доверенность, выдаваемую от имени лица, проходящего стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.

Время от времени руководству Центра им. В.П. Сербского адресуются просьбы об удостоверении доверенности от имени лица, проходящего стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. С такой просьбой может обратиться сам подэкспертный, желающий выдать доверенность, и лицо, которому она выдается. Доверенность может касаться разрешения на совершение разного рода сделок и юридических действий как имущественного, так и не имущественного характера. В этой связи возникает вопрос: как руководству судебно-психиатрического экспертного учреждения следует реагировать на подобные просьбы и вправе ли оно их удовлетворять?

Порядок удостоверения доверенности регламентирован гражданским законодательством (ст. 185.1 ГК РФ).

Применительно к медицинским организациям в части 2 этой статьи говорится:

“2. К нотариально удостоверенным доверенностям приравниваются:

1) доверенности военнослужащих и других лиц, находящихся на излечении в госпиталях, санаториях и других военнолечебных учреждениях, которые удостоверены начальником такого учреждения, его заместителем по медицинской части, а при их отсутствии старшим или дежурным врачом…”

Удостоверению доверенностей на получение некоторых видов платежей, а также корреспонденции посвящена ч.З ст. 185.1 ГК РФ:

“3. Доверенность на получение заработ ной платы и иных платежей, связанных с трудовыми отношениями, на получение вознаграждения авторов и изобретателей, пенсий, пособий и стипендий или на получение корреспонденции, за исключением- ценной корреспонденции, может быть удостоверена организацией, в которой доверитель работает или учится, и администрацией стационарного лечебного учреждения, в котором он находится на излечении”.

Таким образом, удостоверять доверенности могут следующие медицинские организации:

– военно-лечебные учреждения (удостоверенные ими доверенности пациентов приравниваются к нотариально удостовер е н н ым до куме нтам);
– администрация иного стационарного лечебного учреждения, в котором пациент находится на излечении (администрация лечебного стационара вправе удостоверять доверенности на получение лишь ограниченного круга платежей, а также корреспонденции, прямо предусмотренные ч.З ст. 185.1 ГК РФ).

Судебно-психиатрические экспертные учреждения (отделения судебно-психиатрической экспертизы) не являются ни военно-лечебными учреждениями, ни лечебными учреждениями вообще, так что нормы ст. 185.1 ГК РФ на них не распространяются. Деятельность СПЭУ регламентирована Федеральным законом от 31.05.2001 г. № 173-ФЗ, который не предусматривает возможности удостоверения руководством государственного судебно-экспертного учреждения доверенностей от имени лиц, проходящих судебную экспертизу.

Следовательно, на просьбу об удостоверении доверенности от имени лица, находящегося в СПЭУ на стационарной судебно-психиатрической экспертизе, администрация учреждения должна ответить отказом со ссылкой на ст. 185.1 ГК РФ и Федеральный закон от 31.05.2001 г. No 173-ФЗ.

Кроме того, необходимо иметь в виду, что основанием направления гражданина на судебно-психиатрическую экспертизу является сомнение следователя или суда в психической полноценности этого гражданина и в его способности к свободному волеизъявлению (способности понимать значение своих действий или руководить ими, способности к осознанию характера и значения своих действий и т.п.). Указанное сомнение, юридически подтверждаемое самим фактом назначения экспертизы, может быть разрешено лишь по ее окончании – после того, как экспертное заключение будет оценено органом, ведущим производство по делу.

И если наличие у подэкспертного тяжелого психического расстройства будет в конечном итоге установлено, то выдача доверенности окажется неправомерной. По смыслу закона, доверитель выдает ее по своему свободному волеизъявлению- самостоятельно выбирает лицо, которому он доверяет совершать от своего имени юридические действия, определяет объем и характер этих действий и т.п. Гражданин, лишенный способности свободно выражать свою волю, не может уполномочить другое лицо на совершение юридических действий.

Действительность такой доверенности может быть оспорена, равно как могут быть оспорены и совершенные на ее основании сделки и иные юридически значимые действия.

3. Порядок разъяснения экспертам их прав, обязанностей и ответственности при проведении экспертизы в государственном судебно-психиатрическом экспертном учреждении и порядок удостоверения экспертами факта их предупреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.

В последнее время в практике производства судебных экспертиз в Центре им. В.П. Сербского и ряде других судебнопсихиатрических экспертных учреждений (СПЭУ) страны участились разногласия по вопросу о необходимости разъяснения экспертам их прав, обязанностей и ответственности. Ныне при поручении экспертизы штатным сотрудникам государственного СПЭУ им не разъясняются права и обязанности судебного эксперта и они не предупреждаются своим руководителем об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Вместе с тем работающие в СПЭУ эксперты указывают в своих заключениях, что об ответственности по ст.307 УК РФ они предупреждены.

В ряде случаев участники уголовного процесса считают такой порядок не соответствующим закону. В качестве аргумента они ссылаются на ст. 14 Федерального закона от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ, где говорится, что, поручая проведение экспертизы своим сотрудникам, руководитель государственного судебно-экспертного учреждения (СЭУ) обязан:

‘‘разъяснить эксперту или комиссии экспертов их обязанности и права;

по поручению органа или лица, назначивших судебную экспертизу, предупредить эксперта об уголовной, ответ- ст вечности за дачу заведомо ложного заключения, взять у него соответствующую подписку и направить ее вместе с заключением эксперта в орган или лицу, которые назначили судебную эксперт изу ”.

Участники процесса, полагающие, что сотрудники СПЭУ нарушили указанные требования закона, обычно ходатайствуют перед органом, назначившим экспертизу, о признании экспертного заключения недопустимым доказательством. При этом кто-то из членов экспертной комиссии, как правило, вызывается к следователю или в суд для допроса и дачи объяснений.

При возникновении такого рода коллизий необходимо иметь в виду следующее.

Статья 14 Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3 действительно содержит процитированную выше законодательную норму. Однако она основывается на положениях УПК РСФСР, который действовал в 2001 году, когда упомянутый Федеральный закон вступил в силу. УПК РСФСР предусматривал иную (по сравнению с действующей) процедуру поручения экспертизы сотрудникам судебно-экспертного учреждения. Состояла она в следующем:

“По получении постановления следователя. руководитель эксперт него учреждения поручает производст во эксперт изы одному или нескольким сот рудникам данного учреждения. По поручению следователя руководитель экспертного учреждения разъясняет сотрудникам, которым поручено производство экспертизы, права и обязанности эксперта, предусмотренные статьей 82 настоящего Кодекса, предупреждает их об ответственности за отказ или уклонение от дачи заключения или за дачу заведомо ложного заключения по статьям 181 и 182 Уголовного кодекса РСФСР, о чем отбирает у них подписку, которая вместе с заключением эксперта направляется следователю”(ч.2 ст. 187 УПК РСФСР).

Принятый и введенный в действие в 2001 г. Федеральный закон о государственной судебно-экспертной деятельности не мог противоречить процессуальному законодательству того периода. Поэтому он воспроизвел тот порядок поручения экспертизы сотрудникам государственных СЭУ, что был предусмотрен УПК РСФСР. Но данный порядок был изменен вступившим в силу 01.07.2002 г. новым УПК РФ , в ч,2 ст. 199 которого говорилось:

‘‘Руководитель экспертного упреждения после получения, постановления поручает производство судебной экспертизы конкретному эксперту или нескольким экспертам из числа работников данного учреждения и уведомляет, об этом следователя. При этом руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно- экспертного учреждения (выделено мной – IILC.), разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные статьей 57 настоящего Кодекса”.

К сожалению, ст. 14 Федерального закона от 31.05.200.1 г. №73-Ф3 не была приведена в соответствие со ст. 199 УПК РФ, в результате чего между ними и появились противоречия, сохраняющиеся поныне.

Какие выводы можно сформулировать из того, что изложено выше?

1. Действующий УПК РФ предусматривает необходимость разъяснять права, обязанности и ответственность только тем экспертам, которые не являются сотрудниками государственных судебно-экспертных учреждений. Экспертам государственных СЭУ такое разъяснение дается один раз при поступлении на работу, и с этого момента их следует считать предупрежденными о правах, обязанностях и ответственности судебного эксперта.

Например, в Центре им. В.П. Сербского каждый сотрудник перед его допуском к судебно-экспертной работе знакомится с документом, содержащим предусмотренный российским законодательством перечень прав и обязанностей судебного эксперта, а также полный текст статьи 307 УК РФ об ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Ознакомившись с документом, сотрудник удостоверяет факт своего ознакомления с ним личной подписью, и этот подписанный экземпляр хранится затем в Центре им. В.П. Сербского (в личном дело эксперта).

2. Нормы Федерального закона от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ, которые опираются на положения УПК РСФСР, но не соответствуют положениям УПК РФ, должны считаться не действующими .

В настоящее время можно руководствоваться только теми нормами Федерального закона от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ, которые не противоречат УПК РФ, ибо последний является приоритетным по отношению к иным законодательным актам. Сказанное означает, что в случаях, когда нормы какого-то закона не соответствуют положениям УПК РФ, то руководствоваться необходимо положениями УПК РФ. Это правило вытекает из ст.4 Федерального закона от 18.12.2001 г. № 177-ФЗ “О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации”:

‘Действующие на территории Российской Федерации федеральные законы и иные нормативные правовые акты., связанные с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, подлежат приведению в соответствие с Уголовнопроцессуальным кодексом Российской Федерации.

Впредь до приведения в соответствие с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации указанные федеральные законы и иные нормативные правовые акты применяются в части, не противоречащей Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации ;.

Руководствуясь процитированными законодательными положениями, следует признать не соответствующими требованиям УПК РФ нормы Федерального закона от 31.05.2001 г. №73-Ф3, которые устанавливают необходимость разъяснения экспертам государственных СЭУ их обязанностей и прав по каждой конкретной экспертизе, а также нормы об отобрании у них соответствующей подписки. (УПК РФ, в отличие от УПК РСФСР, вообще не предусмотрел возможности отобрания каких-лиоо подписок руководителем судеопо-эксиертного учреждения у работающих в нем экспертов).

Вместе с тем эксперты СПЭУ обязаны в каждом своем заключении указывать, что об ответственности по ст.307 УК РФ они предупреждены. Данная обязанность прямо вытекает из закона и, в частности, из статьи 25 Федерального закона от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ, в которой говорится:

“… В заключении эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены:

…предупреждение эксперта в соответствии с законодательством Российской Федерации об ответственности за дану заведомо ложного заключения ’.

Аналогичная норма имеется и в УПК РФ (п.5 ч. 1 ст.204 УИК):

“В заключении эксперта указываются:

…5) сведения о предупреждении эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного заключения ’.

Сказанное означает, что работающие в государственных СЭУ эксперты отражают фа юг своей осведомленности об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения в тексте каждого экспертного заключения. Сведения относительно осведомленности сотрудников СЭУ о правах и обязанностях судебного эксперта в заключении указывать не нужно. Правда, иногда по требованию следователя или суда, назначающего экспертизу, экспертам Центра им. В.П. Сербского приходится удостоверять и этот факт. С этой целью сотрудник Центра предоставляет следователю (суду) заверенную по месту своей работы копию хранящегося там документа с перечнем прав и обязанностей судебного эксперта, который данный сотрудник подписал перед тем, как быть допущенным к производству судебных экспертиз.

При проведении экспертиз в гражданском процессе надлежит руководствоваться аналогичными правилами, учитывая при этом специфику нормы, содержащейся в ч.2 ст.80 ГПК РФ (“Содержание определения суда о назначении экспертизы”):

“В определении суда также указывается, что за дачу заведомоложного заключения эксперт предупреждается судом или руководителем судебно-экспертного учреждения, если экспертиза проводится специалистом этого учреждении, об ответственности, предусмотренной Уголовным кодексом Российской Федерации “.

При буквальном толковании приведенной законодательной нормы руководитель судебно-экспертного учреждения обязан в рамках каждой судебной экспертизы по гражданскому делу лично предупреждать своих сотрудников об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.

Сотрудники СЭУ в тексте подписываемого ими заключения должны указывать, что они не просто “предупреждены об ответственности по ст.307 УК РФ”, а предупреждены руководителем. Разъяснять сотрудникам государственного СЭУ права и обязанности судебного эксперта при назначении каждой экспертизы не нужно, ГПК РФ этого не требует.

В заключение хотелось бы отметить, что существовавшая ранее и основанная на требованиях процессуального законодательства РСФСР процедура разъяснения прав и обязанностей судебного эксперта по каждой экспертизе, проводимой в государственном СЭУ, не имела практического смысла. Знание этих обязанностей и прав должно рассматриваться как непременная составная часть специальных знаний любого государственного судебного эксперта. Судебными психиатрами эти юридические знания приобретаются в процессе обучения по специальности “судебно-психиатрическая экспертиза”.

4. Спор между руководством областного СПЭУ и следователем по поводу допроса эксперта-психолога, который участвовал в производстве судебной психолого- психиатрической экспертизы 12-летнего подростка.

Во время семейной ссоры 12-летний Г. нанес своему отчиму удары топором, от которых тот скончался. Поскольку Г. не достиг возраста наступления уголовной ответственности, он проходил амбулаторную судебную психолого-психиатрическую экспертизу в качестве свидетеля. Экспертизу проводили эксперты СПЭУ одной из российских областей. Перед ними были поставлены вопросы, направленные на выяснение способности подэкспертного по своему психическому состоянию правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания.

Однако в дальнейшем у следователя возникла необходимость “в юридической оценке действий Г., помимо ст. 105 УК РФ, по ст. 107 УК РФ, т.е. совершении убийства в состоянии аффекта”, о чем следователь письменно известил экспертов. При назначении экспертизы данный вопрос перед экспертами не ставился, и следователь решил выяснить его путем допроса эксперта-психолога “с целью разъяснения экспертного заключения”.

Вопрос был сформулирован в следующей редакции: ‘‘Можно ли сделать вывод о том, что Г. в период причинения смерти отчиму находился в состоянии аффекта, если да, то в каком – физиологическом или патологическом?”

Руководство областного СПЭУ в допросе эксперта отказало, обосновав отказ тем, что Г., как не достигший возраста наступления уголовной ответственности, не является субъектом преступления. Следователь посчитал отказ незаконным и необоснованным. Кто же был прав в этом споре?

Позиция, занятая руководством областного СПЭУ, представляется правомерной по следующим основаниям.

При производстве всех судебно-психиатрических экспертиз (включая комплексные) характер экспертных вопросов определяется процессуальным положением подэкспертпого. Различия в процессуальном положении отдельных участников процесса настолько существенны, что постановка экспертных вопросов, не соответствующих процессуальному положению подэкспертного, способна серьезно нарушить его права. Между тем ст.6 Федерального закона от 31 мая 2001 г. No 73-Ф’З требует, чтобы судебные экспертизы в государственных СЭУ проводились при строгом соблюдении прав граждан.

Вопрос относительно состояния аффекта при совершении убийства решается исключительно в отношении лица, являющегося субъектом преступления, предусмотренного ст. 107 УК РФ (‘‘Убийство, совершенное в состоянии аффекта). Данное обстоятельство прямо и однозначно вытекает из наименования и текста самой статьи 107. В то же время свидетелем в уголовном процессе является лицо, которое не обвиняется и не подозревается в совершении преступлений. Следовательно, вопрос о наличии аффекта у свидетеля не соответствует его процессуальному положению. Данное обстоятельство может расцениваться как несоблюдение ‘требований закона, чреватое нарушением прав подэкспертного.

Обязанность следить за тем, чтобы проводимая экспертиза не нарушала требований закона, а также ответственность за их нарушение возложены не только на орган, назначающий экспертизу, но и на сотрудников судебно-экспертного учреждения. Лицо, полагающее, что действия сотрудников государственного СЭУ привели к ограничению его прав, может обжаловать указанные действия (абз. 3 ст.6 Федерального закона от 31 мая 2001 г. М<?73-Ф3). Практике уже известны случаи, когда сам подэкспертный либо иные участники процесса, полагавшие, что судебно-психиатрическая экспертиза была проведена с нарушением закона и тем самым ограничила их права, обращались с жалобой в суд на руководство судебно-психиатрического экспертного учреждения и работающих в нем экспертов, требуя привлечения их к ответственности за допущенные нарушения. Предъявление претензий непосредственно сотрудникам СПЭУ было вполне возможно и в случае с Г.

Тот факт, что вопросы, касающиеся наличия аффекта у свидетеля Г., следователь намеревался решать не экспертным путем, а с помощью допроса эксперта, существа дела не меняет.

Во-первых, и при производстве экспертизы, и в ходе допроса эксперта решаются именно экспертные вопросы (требующие для своего разрешения специальных знаний). И если характер вопроса не соответствует процессуальному положению подэкспертного, то это оказывается нарушением закона применительно как к экспертному заключению, так и к показаниям эксперта. (Согласно ст.80 УПК РФ, его показания являются таким же самостоятельным видом судебных доказательств, как и экспертное заключение).

Во-вторых, получить ответ на вопрос о наличии или отсутствии аффекта путем “разъяснения экспертного заключения”, в рамках которого решались совершенно другие вопросы (о способности к даче показаний), невозможно. Разъяснения, касающиеся аффекта, можно дать только тогда, когда вопрос о его наличии был предметом экспертизы, относительно которой эти разъяснения даются.

В-третьих, патологический аффект относится к категории временных психических расстройств, исключающих вменяемость. Именно в этом состоит юридическая значимость патологического аффекта. Между тем, в соответствии с п.З ст. 196 УПК РФ, экспертиза в связи с сомнениями во вменяемости может проводиться только в отношении обвиняемого или подозреваемого, но никак не свидетеля. Следует также отметить, что диагностика патологического аффекта в компетенцию эксперта-психолога не входит, такую диагностику осуществляют лишь психиатры.

В-четвертых, с помощью допроса эксперта вопросы, связанные с сомнениями во вменяемости (из-за возможного наличия патологического аффекта), вообще решаться не могут, поскольку п.З ст. 196 УПК РФ требует для этого обязательного производства экспертизы (и, следовательно, проведения экспертных исследований).

Приведенные аргументы дают основания для вывода о том, что отказ в допросе эксперта, заявленный следователю руководством областного СПЭУ, следует признать обоснованным и соответствующим закону.

Кроме того, допрос 12-летнего Г. создавал реальную угрозу нарушения его прав, ибо вопросы, относящиеся исключительно к лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, следователь пытался поставить перед экспертом в отношении лица, которое ни при каких условиях ни обвиняемым, ни подозреваемым стать не могло.

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА